Вектор искусства Платона Инфантэ и Дарьи Коноваловой-Инфантэ предопределен генетически. Его направление прогнозируемо уходит в языковое пространство Русского Авангарда, в пространство лишённое жёстких стилистических очертаний и содержательных констант, но заключающего в себе особый энергетический импульс, особый потенциал созидания формы в её осмыслении.

При всей относительности подобного рода атрибуции применительно вышеупомянутым авторам, безусловным окажется восприятие ими программных установок, определивших в своё время язык и художественные доминанты им близких (во многих отношениях) художников — Франциско Инфантэ и Нонны Горюновой. Параллели здесь закономерны, но именно параллели как независимые линии развития, пребывающие в едином содержательном поле.

Художественное высказывание Франциско и Нонны не дифференцирует авторского участия, предлагая зрителю единый результат, внутреннего диалога сокрытого от зрителя. В случае с Платоном и Дарьей, речь идёт именно о диалоге визуально определимом, где присутствуют два автора.

​

​Платон воспринимает директорию унаследованную у Франциско и Нонны, но с важным отличием. Будучи человеком иного поколения, он работает с иным визуально-содержательным контекстом и моделирует, доводя до перфекционизма своё высказывание, прибегая к иным технологиям, определяющим его художественную лексику. Применительно к данному проекту он работает с антитезами, совмещая сложную в своём исчислении компьютерную программу и сделанный вручную рисунок, индифферентный глянец монитора и бархатистость бумаги с утончённой линеарной графикой.

Предельный минимализм в решении образа, где, по словам автора, «вектор человеческого мышления, перемещается сквозь циклические окружности мыслей» воспринимается на созерцательном уровне. Его произведение заключает в себе несколько планов восприятия и прочтения. В данном случае речь идёт об «отпечатке» присутствия автора, его индивидуального жеста, артикулированного в наличии пастельного рисунка, фиксирующего время и объясняющего специфическое название выставки, обозначающего дату её начала.

Антропоморфный «отпечаток» присутствия автора в анонимном пространстве цифры находит своё развитие в проекции видеомэппинга, обыгрывающего принцип передачи информации условным подобием «шумерской» цилиндрической печати.
Рельефные диски Дарьи, вступая в упомянутый диалог с Платоном, отображают нечто близкое к его художественной программе. Она отображает в едином замысле выверенные в своих расчётах геометрические построения с жёстким штрихованным рисунком, реализуя в своих объектах визуально динамичные пространства.

И Платон, и Дарья пребывают в пределах метафорического понимания искусства, не выходя на уровень абсолютизации цифры как таковой. Вопрос границы восприятия здесь чрезвычайно важен. Их искусство знает внутреннюю регламентацию, определяемую традиционным пониманием гармонии, ритма, композиционного решения и всего того, что присуще художнику в его формулировании понятия красоты.