Франциско Инфантэ & Нонна Горюнова «Цепная реакция»

«Цепная реакция» как название нового проекта Франциско Инфантэ и Нонны Горюновой, при всём массиве ассоциаций и вариантов прочтения, достаточно условна, почти номинальна. «Цепная реакция» в данном случае не специфический алгоритм процесса, а его знак, визуализация, его умозрительная оболочка, невместимая в узкие рамки устоявшегося понятия.
Франциско и Нонна в своей изначальной концептуальной установке уходят далеко за внешний контур формального подобия применимой ими конструкции. Здесь интересно иное. «Цепная реакция» понимается ими как последовательность действия, развёрнутого во времени и пространстве, где на этапе умозрительной цепи происходит фиксация и выявление особого фокуса взаимодействия с реальностью, выстраивание знака соединения с нею.


При безусловном интересе авторов к самому процессу как таковому, онтология их поиска существует в ином плане и целеполагании, а понимание искусства заключено в обретении единства, в слиянии формы и содержания в непрерывном синтезе краеугольных начал. Своим искусством они артикулируют новое в его феноменальном значении, новое, обретаемое ими в сопричастности природе как данности, её небу, её заснеженным пейзажам в сопряжении с художественной конструкцией как «дополнительным элементом», завершающим выстраивание новой метафоры, нового Артефакта.

0

БУМАГА

К. Батынков, А. Джикия, Ф. Инфантэ & Н. Горюнова, А. Мареев (Лим)

А. Политов & М. Белова, А. Пономарёв, В. Ситников

Искусство на протяжении всей своей истории озадачивало себя двумя принципиальными вопросами,

непременными спутниками своего бытия – «что изображать?» и «как?». Рефреном всему этому

проходило то, что присутствовало как бы вовне этой проблематики и затрагивало в большей степени

профессионалов, напрямую вовлечённых в сердцевину творческого процесса. Именно здесь, на этом

уровне приоткрывается существующее по умолчанию — технология искусства как механизм его

появления на свет. Это область особых знаний и ощущений — тактильных, световых и прочих; это

предельно личное, почти интимное отношение к художественному материалу.

В данном случае речь о бумаге, материале сложном в проявлениях, богатом в вариативности,

дорогом в изготовлении и дешёвом, если забыть о вышеперечисленном в безудержном жесте. На

бумаге можно рисовать, печатать, резать, рвать, царапать, из неё можно что-нибудь склеить, размять

и просто сжечь. Горизонт возможностей бескрайний. «Бумага стерпит всё!» — афоризм-установка,

раскрепощающая и снимающая комплексы и фобии, что нередко вызывают более устойчивые к

творческому истязанию поверхности.

Именно бумага как особый материал при всём многообразии форм и содержаний акцентирована в

серии выставок графики, объектов, коллажа. Она оказывается основанием и пространством особых

возможностей в реализации авторского замысла, материей, несущей в своих слоях и массах нечто

важное, что создаёт условие и отчасти определяет форму того, что в итоге становится

произведением искусства.

0

Кирилл Рубцов «Полнолуние»

Для полноты восприятия произведений Кирилла Рубцова, погружение в нескончаемое повествование его истории про «русского робота», а точнее однажды сгенерированной автором художественной программы окажется недостаточным, хотя и затягивающим. Содержательный план очередной серии наполняется новыми персонажами и внутренними сюжетами подстать мультсериалу. Но в этот раз появляется нечто из области индивидуальной мифологии. Рубцов обращается к загадочным миниатюрам французских манускриптов XIII века, фокусируя внимание на рисунках, оставленных по краям текста, в так называемых маргиналиях, изображающих непонятные нам нынешним сюжеты, главным героем которых становится странный в своих нестандартных проявлениях средневековый французский кролик. Рубцов несколько корректирует ситуацию, адаптируя её сообразно нашей культурной геолокации, заменяя кролика зайцем. В обоих случаях, этот персонаж откуда-то извне, с иной, западноевропейской традиции, её образным наполнением и метафорой. Происхождение подозрительного в своих коннотациях образа, близкого к химерическому зайцелопу, вероятнее всего, мало интересует Рубцова. Он почти механически извлекает этот образ из глубин средневековья и как цитату встраивает в иной содержательный контекст, в серию сюжетов «Полнолуние». Здесь игра в знаки и символы находит своё развитие, а Луна становится таинственным архоном, взирающим на всё происходящее в сумерках сияющим, но лишённым зрачка глазом. Это очень европейская Луна с её «голосом», «фаворитами», с её «обратной стороной», непременным «лунным мальчиком» и «людьми лунного света».

Интерес к средневековым рукописям с характерной каллиграфией и рисунками в украшении заглавий для Рубцова закономерен как для интеллектуала и как для человека особого настроя; многие годы монотонно, почти медитативно, в ароматной дымке тлеющей древесины выжигающего дорогим английским аппаратом свои пирографические анналы. Это особая форма погружения в процесс, некое подобие ритуала, сопутствующего каллиграфическому написанию текста, со своим особым темпом нейро-лингвистического изложения, сотканного из мириад штрих-пунктиров.

0

Дима Грин «Антитела»

Дима Грин относится к категории авторов, чьё пребывание в искусстве, в пределах его внутренней логики непременно, почти экзистенциально стремится куда-то вовне. Его работы лишены картинной замкнутости, а внешний контур, размыкая композицию, превращает произведение в осколок чего-то большего. Возникает особое напряжение, почти надрыв, а рефлексия, соединяясь с сопричастностью, определяет специфику языка, поиск решения и адекватный технический материал. 


О материале. Принципиальным становится строительный скотч, обычный цветной, но лишённый своей естественной функциональности. Грин здесь не первооткрыватель, и речь не об этом. Он решает задачи внутри собственной, давно сложившейся и артикулируемой системы близкой эстетике «левацкого» жеста, репродуцируемого сегодня в недрах молодёжного андеграунда. 


Проект «Антитела». Если и присутствует здесь нечто из области медицины, то не приобретает доминирующего акцента в конструкции авторского высказывания, в его содержательном плане. Это особая история. Её отпечаток наполняет дополнительным смыслом произведения, а неизбежная нарративность заключает в себе отголоски концептуального дискурса с его непременной игрой с социальным контекстом и цитатой. Пребывая в этой системе координат, Грин уходит от физической определённости, визуализируя представление, сопрягая в едином замысле телесность и её транспарантную проекцию – антителесность как особую конструкцию социальных представлений и имиджей.
Имиджи «лидеров общественного мнения» в данном проекте сообразуют  мозаику того самого представления. Речь о хрестоматии мировой культуры и науки с явным отсылом к стилистике поп-арта, с одной стороны. С другой же, имиджи лишены подобия, телесности и даже узнаваемости. Автор моделирует именно представление, визуализирует нематериальное, создаёт антитело, имидж. А транспарантная природа скотча, его прозрачность как непременное физическое свойство лишает портретируемого привычной телесности, переходя из категории технического средства на уровень языковой художественной конструкции. 

0

Александр Пономарёв «КАРИЛЬОН ТИХОГО»

Инсталляция создана в рамках проекта «Sound Around Камчатка»

Вся конструкция на скале представляет собой перкуссионный музыкальный инструмент, напоминающий КАРИЛЬОН – механический ударный инструмент, распространённый в XVI–XVII веке во Фландрии и Голландии во времена интенсивного строительства морского флота, что стало для царя Петра стимулом для превращения России в Великую морскую державу.

Инсталляция расположена на каменном утесе в районе пляжа Малая Лагерная, у выходных ворот в Тихий океан из Авачинской бухты.

0

Александр Мареев (Лим) «Коммунизм и Буддизм»

Александр Мареев (Лим) — одно из знаковых и загадочных явлений в искусстве 90-х. «Когда все часы ушли в сторону», а происходящее в социуме не поддавалось логическому осмыслению, культура ответила парадоксами и своеобразием в стереотипе поведения. Но далеко не каждый парадокс из богемы оставил после себя уникальный, только ему присущий след в искусстве. Мареев, пребывающий в те дни в самом «центре циклона», и сегодня остаётся абсолютно своим среди художников, чьё искусство стало уже классикой.

Стилистика его произведений меняется, но сохраняется присущая Марееву особая эстетика, — сложный эликсир куртуазного жеста и чего-то очень личного, не поддающегося какой-либо идентификации, почти экзистенциального, обитающего «на грани». От ставших уже классикой каллиграфических «комариков» и «рыцарей» Мареев если и не отходит, то начинает активнее работать с натурой, чередуя походы на пленэр с фиксацией умозрительных видений несущих в себе отголоски диковинной традиции генетически близкого художнику корейского искусства и постсоветского агитационного плаката, сделанного вручную. Отсюда и сложный эликсир смыслов и форм в новой выставке Александра Мареева (Лим) – «Коммунизм и буддизм».

06/10/22 — 06/11/22

Климентовский пер 9/1

http://www.krokingallery.com

0

Блог на WordPress.com. Тема: Baskerville 2, автор: Anders Noren.

Вверх ↑