Дмитрий Цветков: Мне кажется, что первыми акварелистами были художники Помпей. Свои фрески они писали водными растворимыми красками на стене. Можно даже сказать, что акварелистом был и Андрей Рублёв, и Леонардо Да Винчи. Да, они писали не на бумаге, но краски были именно на водной основе. Теперь, что касается этих моих работ. Я ездил в Гуслицу. Это место очень своеобразное. Там есть художники с замечательными благородными порывами, есть лентяи, которые приезжают пить водку и не делать ничего. Как видимо и везде. Я там просидел достаточно долгое время, потому что там было тихо, там было спокойно, там было странно. Там водятся какие-то флюиды искусства…
Дмитрий Цветков
УТРО КРАСИТ НЕЖНЫМ…
/ акварель /
01.05.14 — 01.06.14
вернисаж 1 мая с 18.00
В ЦЕЛЯХ УЛУЧШЕНИЯ ВОСПРИЯТИЯ —
ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЁННОСТИ
(Климентовский пер., 9, рядом с м.Третьяковская, Новокузнецкая)
тел. 8. 964. 564. 03. 03
Дмитрий Цветков, биография, избранные работы
* Твоя новая выставка, это серия крупноформатных акварелей. Ярких, мажорных, пафосных. И название им подстать. «Утро красит нежным…» О содержании выставки, чуть позже. Сначала о технике. То, что ты владеешь техникой акварели, а ты ею владеешь свободно и виртуозно, выдаёт в тебе профессионального художника. Институт имени Василия Ивановича Сурикова, как-никак. И всё же, почему сегодня, в век нанотехнологий ты выбираешь ультраконсервативный материал — акварель?
Дмитрий Цветков Я вообще люблю акварель, как материал. Давно с ним работаю. Это благородный, очень красивый материал, который при всём при этом в отличии, скажем, от масляной живописи считается неполноценным. Но это в принципе абсолютно не правильно. Считается, что акварель выцветает, плохо себя ведёт, что бумага — недостойный художника материал и так далее и так далее:Но никаких реальных оснований для этого нет. На мой взгляд, бумага намного лучше себя ведёт, чем холст. Мало того, какое-то очень странное разделение акварель, гуашь, темпера и так далее.
Мне кажется, что первыми акварелистами были художники Помпей. Свои фрески они писали водными растворимыми красками на стене. Можно даже сказать, что акварелистом был и Андрей Рублёв, и Леонардо Да Винчи. Да, они писали не на бумаге, но краски были именно на водной основе. Теперь, что касается этих моих работ. Я ездил в Гуслицу. Это место очень своеобразное. Там есть художники с замечательными благородными порывами, есть лентяи, которые приезжают пить водку и не делать ничего. Как видимо и везде. Я там просидел достаточно долгое время, потому что там было тихо, там было спокойно, там было странно. Там водятся какие-то флюиды искусства. Конечно, эти флюиды с одной стороны мне и помогали бы, но там была реальная борьба за выживание. Там было холодно, там не было каких-то супер удобств. Там нет горячей воды, там нет связи с общественностью.
Моя тамошняя мастерская, это большая комната на старинной фабрике с большими окнами, куда ко мне залетали шмели, бабочки, птички, жуки. Много, кто залетал, в общем. Но я просто сидел и работал. Работалось там вполне прилично, позитивно и хорошо. Всё, что я там сделал, я просто складывал и никому не показывал.
* То есть никакой заказ над тобой не довлел? Ты, сказать по правде, редкий признанный художник, имеющий за спиной специальное художественное образование. То есть тебя учили на художника со всем комплексом вытекающих последствий и возможностей. Тебя учили на профессионала, способного прокормиться своим ремеслом. Поэтому ‘заказ’, это просто онтология твоей профессии. Но для многих твоих коллег по цеху это, казалось бы, естественное вызывает несколько амбивалентную реакцию. Вроде бы и деньги нужны, но как быть со свободой творчества? Плюс качество исполнения. Тут на концепциях и романтическом задоре при отсутствии элементарных художественных навыков далеко не уедешь…
Дмитрий Цветков Что касается меня, то я очень люблю работать над заказом и не от каких заказов не отказываюсь. Я с равным воодушевлением, рвением и с равным количеством таланта делаю и крупные заказы и небольшие, скажем, рисунок в журнал ‘Арт Хроника’. С не меньшим энтузиазмом и не меньшей долей ответственности. Здесь вот какая вещь. Мне никогда не закажут сделать надгробие или построить камин, распахать поле или придумать новый вид компьютера. Потому что это не моё. Заказчики в любом случае придут ко мне как к Цветкову. Поэтому я не буду делать не своё. Мне не своё по большому счёту никто и не закажет. Я очень дорожу заказами, очень люблю их делать.
Я очень дорожу людьми, которые покупают мои произведения. И не потому, что я так люблю деньги. Просто вся штука в том, что я прекрасно понимаю ситуацию. Произведение стоит недёшево. И у человека есть огромный спектр альтернатив, куда потратить свои деньги. И если человек действительно это покупает, и он при этом не сумасшедший, то это значит, что это ему действительно нравится, он без этого не может жить. Меня это, разумеется, подкупает. И если мне делают, скажем, заказ на какой-нибудь расшитый бисером орден, то я прекрасно понимаю, что за такие деньги этот человек сможет купить себе реальный орден Ленина, кусок золота.
* То есть для тебя дилеммы не существует, и ты работаешь над заказом, не скрепя сердце, а в своё удовольствие?
Дмитрий Цветков Здесь вот какая вещь. Здесь не бывает, чтобы ничего не довлело. Разумеется, всё довлеет! Всегда приходится преодолевать ну хотя бы самого себя, свою лень, свою косность, свои неталланты, свои комплексы и так далее. И вся штука в том, что я там делал выставку, суть которой, её смысл лучше всего отгадала Оля Кабанова, которая написала рецензию и назвала её ‘Блестеть назло’.
Оговорюсь, речь идёт не о нынешних акварелях, а о моих скульптурах из бисера предыдущей выставки. Это очень важно, это преодоление себя. Назло тятьке нос отморожу. Я сижу в Гуслицах, да, мне трудно, мне тяжело, я не моюсь горячей водой, магазинов нет, но я делаю здесь большие прекрасные произведения. И это самое ценное. Просто, когда я приехал забирать моё шитьё, посмотрел на гигантских летающих здесь майских жуков, шмелей, тишину и весь этот поражающий ужас российский природы, знаешь, как у Бродского «Пшеница перешла, покинув герб в гербарий. В лесах полно куниц и прочих ценных тварей».
Ну а потом я всё же такой сердобольный и, когда я вижу, что могу сделать что-нибудь лучшее, я всегда это пытаюсь сделать. Конечно, всё это писалось не с натуры. Было трудно физически, трудно стоять у станка по двенадцать часов. Но мук творчества я при этом не испытывал. Я вообще не испытываю мук творчества.
* Твои новые работы, те, что написаны в Гуслицах по своему настроению, задору и размаху напоминают серию акварелей, что ты сделал в Риме. Сюжет, конечно, иной. Это исключительно самобытность авторского стиля или переклички и аналогии коренятся в ином плане?
Дмитрий Цветков Состояние было абсолютно аналогичным, но вызвано совершенно противоположными бытовыми условиями. То есть, когда я приехал в Рим били фонтаны. В смысле не в Риме, а в том здании, где я жил, били фонтаны, у меня была огромная студия со стеклянным потолком, там было трёхразовое бесплатное питание, куча художественных материалов, древний город, который простирался у твоих ног, в десяти минутах ходьбы Ватикан и куча денег. И абсолютно противоположные условия здесь.
Здесь старый раздолбаный завод, история которого в прошлом и не знаю, будет у него будущее или нет. Вообще с Гуслицами не так всё просто. Это была Гуслицкая волость. Очень древняя притом. Она, кажется, входила во Владимирские земли. Это древнее место. Были гуслицкие росписи. Гуслицы это старообрядческое место. Там была огромная библиотека, которая умирала, умирала, и последние пять тысяч томов по некоей легенде вывез наш знаменитый писатель Алексей Толстой. Но я не буду этого утверждать.
* Твоя выставка открывается первого мая. Значение этого дня для постсоветского человека имеет свои определённые смыслы и ассоциации, плюс выразительная интонация праздника. Но сюжетная линия никоим образом не перекликается с конкретикой вышеупомянутого ‘красного дня календаря’.
Дмитрий Цветков Тут вот какое дело. Название действительно придумалось хорошее и романтичное — «Утро красит нежным…» И поэтично и по-первомайски. Теперь о сложном. Ни в коем случае я не собираюсь выпячивать Первомай и все с ним связанное. И так все знают про него и еще Россия забыть не даст. Я хочу выставить небеса, самолеты с гусями и флаги. В данном случае флаги не как эмблемы России и Первомая, а как они и есть на картинах — просто флажки. Кстати, там и транспаранты есть, тоже нейтральные. То есть максимально голубого безоблачного неба, воздуха и простора. Никакой чернухи и политики. На картинах ее почти не видно. И никаких акцентов я не ставлю.
Теперь самое интересное. Я хочу выставить работы как «процесс в художественном пространстве». Картины на стенах, цветы на подоконниках, палитру, кисти, краски, драпировки. Возможно, на мольберте неоконченная работа, какие-то художественные инструменты. Экспозиция будет чуть небрежная, не неряшливая, а именно вольная. То есть я хочу создать артистическую ауру пространства — не показ того, что художник, корпясь мотыжил полгода, а наоборот. Вот он поработал и вышел из мастерской. Вот и опять пришел — рубашку переменил. Уйдет ненужный пафос «персональной выставки» и будет место для рассматривания и анализа процесса. Созерцание такое. Это важно потому, что нынешнему зрителю важен процесс и личное додумывание. Для него это важнее ‘готовой продукции’ по стенам.
* Ну а если всё же о сюжете этой ‘готовой продукции’?
Дмитрий Цветков Если коснуться сюжета отдельных работ, то здесь есть две темы. Первая, это такие русские легенды. Как про терпящего мальчика, про медведя в шубе, такие архетипичные истории. Я писал акварелью такие странные русские сказки, типа медведя, гуляющего с топором по полям родины. Шапка Мономаха, которая лежит на поляне, много ещё там разного. Всё очень красивое. Здесь вот какая вещь. Здесь всё это разлито вокруг. Как сказка о каком-нибудь Змее Горыныче и каком-нибудь богатыре.
Там в Гуслицах всё это действительно разлито. Однажды я заправлял машину, а рядом прямо на автозаправке стоял:танк, который тоже заправляли мазутом. Танкисту женщины в белых платочках продавали кулёк земляники. Он дал им сто рублей, они его касатика благодарили, а танк при этом заправлялся мазутом. Куда он ехал? Воевать ли, может просто заблудился? Может он за земляникой ехал? Я написал работу и назвал её ‘Девочка на танке’. Практически с натуры. Танк немножечко не тот. Ну, это уже не важно. Писал многочисленные самолёты, башни, которые стоят в наших полях, телефонные вышки, пародирующие башню Шухова, крашеные оранжевым или белым, на них происходит какая-то жизнь. Живут вороны на этих огромнейших тарелках. На белых, очень красивых. Летают опять же самолёты. Рисовал леса, рисовал реки. Рисовал совершенно феерическую красоту небес. Да это моя давняя тема, но боюсь, что ничего другого я и не сделаю. Получились огромные, крупноформатные акварели. Вообще искусство, особенно искусство живописи, это как песня. Она может быть такая залихватская, может быть унылая, может быть весёлая.
Я, когда всё это делал, не ставил перед собою каких-либо убийственных задач. Другое дело, когда ты работаешь, задачи сами к тебе приходят. И они приходят всё более и более сложные. Очень странно, но есть географические места, где живёт искусство, а где оно не живёт. Не проживает. Это зависит не от благосостояния не от природы, не от географического положения, не от ситуации, по разным вещам. Где-то оно просто не приживается. И если я вижу, что у меня начался где-то с ним диалог, я стараюсь это максимально использовать.
При этом я не могу сказать, что это очень личное переживание, и не могу сказать, что в Гуслицах мне было уж столь хорошо. Там был, как я уже говорил, очень аскетичный комфорт, переходящий в дискомфорт. Поэтому моё состояние было сродни истерики, где-то на грани. Этакая, вне всякого сомнения, антитеза окружающей среде, сродни стихам Гудзенко,
«Когда на смерть идут — поют.
А перед этим можно плакать».
Перед этим можно долго плакать. Вся штука в том, что искусство иногда это бросание на амбразуру. В Гуслицах я бросался на амбразуру. Там были разные встречи как с чем-то высоким так и с необычайно низким. Но было задорно, почти как в Риме. И то и другое, это какие-то жизненные крайности. Это не Москва. Мир гораздо глубже. В Гуслицах всё на контрасте каких-то душевных порывов и кошмаре бытовухи.
В ЦЕЛЯХ УЛУЧШЕНИЯ ВОСПРИЯТИЯ —
ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЁННОСТИ
(Климентовский пер., 9, рядом с м.Третьяковская, Новокузнецкая)
тел. 8. 964. 564. 03. 03
ФРАГМЕНТ ИНТЕРВЬЮ СЕРЕГЯ ШУТОВА о проекте
Krokin gallery 