Кирилл Рубцов «Полнолуние»

Для полноты восприятия произведений Кирилла Рубцова, погружение в нескончаемое повествование его истории про «русского робота», а точнее однажды сгенерированной автором художественной программы окажется недостаточным, хотя и затягивающим. Содержательный план очередной серии наполняется новыми персонажами и внутренними сюжетами подстать мультсериалу. Но в этот раз появляется нечто из области индивидуальной мифологии. Рубцов обращается к загадочным миниатюрам французских манускриптов XIII века, фокусируя внимание на рисунках, оставленных по краям текста, в так называемых маргиналиях, изображающих непонятные нам нынешним сюжеты, главным героем которых становится странный в своих нестандартных проявлениях средневековый французский кролик. Рубцов несколько корректирует ситуацию, адаптируя её сообразно нашей культурной геолокации, заменяя кролика зайцем. В обоих случаях, этот персонаж откуда-то извне, с иной, западноевропейской традиции, её образным наполнением и метафорой. Происхождение подозрительного в своих коннотациях образа, близкого к химерическому зайцелопу, вероятнее всего, мало интересует Рубцова. Он почти механически извлекает этот образ из глубин средневековья и как цитату встраивает в иной содержательный контекст, в серию сюжетов «Полнолуние». Здесь игра в знаки и символы находит своё развитие, а Луна становится таинственным архоном, взирающим на всё происходящее в сумерках сияющим, но лишённым зрачка глазом. Это очень европейская Луна с её «голосом», «фаворитами», с её «обратной стороной», непременным «лунным мальчиком» и «людьми лунного света».

Интерес к средневековым рукописям с характерной каллиграфией и рисунками в украшении заглавий для Рубцова закономерен как для интеллектуала и как для человека особого настроя; многие годы монотонно, почти медитативно, в ароматной дымке тлеющей древесины выжигающего дорогим английским аппаратом свои пирографические анналы. Это особая форма погружения в процесс, некое подобие ритуала, сопутствующего каллиграфическому написанию текста, со своим особым темпом нейро-лингвистического изложения, сотканного из мириад штрих-пунктиров.